Пузатый мужик с несвежим лицом, всю дорогу в упор разглядывающий меня, «Ян и бабулька, вслух читающая потрепанный псалтырь, привели меня к выводу, что это худшая поездка в моей жизни. Однако не тут-то было: ситуация стала еще критичнее, когда мужик снял ботинки и, кряхтя, полез на верхнюю полку. «Больше никогда не буду ездить в плацкарте», — поклялась я себе.
— Пассажиры, предъявляем билеты! — проводник зашел в наше отделение и первые пять секунд лучезарно улыбался, но затем почувствовал стойкое амбре — перегар, несвежие носки и утерянные надежды, — и улыбка его сползла. Видимо, мое лицо также отражало мучения, терзания органов обоняния, и потому он наклонился ко мне и спросил:
— Вам нехорошо? Могу помочь? Мне захотелось крикнуть: «Да! Ты можешь выкинуть этого вонючего мужика из поезда прямо на ходу, а потом вынуть из груди мое разбитое сердце и отправить следом за ним!» Но вслух сказала:
— Я бы выпила кофе, пожалуйста.
— Окей, — кивнул он и вдруг добавил: Если хотите, можете составить компанию в моем купе. Я планировал закончить обход вагона и тоже выпить кофейку.
В проводницкой было удивительно уютно, тепло и пахло свежевыстиранным бельем и кофе.
— Вы меня спасли. Еще минут десять — и я задохнулась бы или сошла с ума.
— Не за что. Тот мужик выходит через одну станцию, кстати. Можете посидеть тут, если хотите, — проводник улыбнулся и протянул мне раскрытую ладонь. — Игорь. — А я Марина. Он показался мне довольно симпатичным в тусклом свете плацкартного вагона, но тут лампочки были ярче, и я увидела то, что не заметила сразу: глубокий зеленый, переходящий в малахитовый цвет глаз, тоненький шрамик под правой бровью, ямочку на подбородке… «Да он красавец! — удивилась про себя. — С такой внешностью нужно на обложку журнала, а не в душную проводницкую».
— Ну, рассказывайте, — внезапно предложил Игорь, заливая растворимый кофе кипятком из колонки. — Я внимательно слушаю.
— О чем? — оторопела я.
— О том, что сделало несчастной такую красивую девушку, как вы.
— Проводник-психолог, да еще и ловелас! Вы в жизни не пропадете,
— усмехнулась я, а сама подумала, что не зря говорят: проще всего делиться самым сокровенным со случайными попутчиками — и все ему рассказала.
В школе я всегда была серой мышкой. Мою фотографию можно было бы размещать в иллюстрированных словарях рядом со словом «заурядный». Поэтому если уж мне и было суждено влюбиться в парня, чья фотка соответствовала слову «идеальный», то я предпочитала тихонечко любить его на расстоянии. Не искать с ним будто бы случайных встреч, не писать анонимных признаний, не стараться стать достойной его. Я знала, что он в меня никогда не влюбится, но отказать себе в элементарных удовольствиях я все же не могла. Не могла не ходить на баскетбольные матчи, когда играла сборная школы, капитаном которой был он. Не могла не смотреть, как он стремительно двигается, как на его руках играют мускулы. Не могла не мечтать перед сном, как эти руки обнимают меня, какие они теплые и сильные. Не могла не вздрагивать каждый раз, когда слышала в школьных коридорах его голос, не могла незаметно не прислушиваться к его разговорам с друзьями. Мне совсем мало нужно было для счастья. Может быть, вся эта история и закончилась бы ничем, если бы в шестнадцать лет я неожиданно не расцвела, превратившись из нескладного подростка в юную девушку. И он заметил меня. Пару раз пригласил потанцевать на школьных дискотеках, проводил домой, подарил шоколадку на перемене — и вот мы уже целовались в темном подъезде, грея ладони друг у друга под куртками. Через год я уехала учиться в другой город, а он остался — поступил в местный колледж, где ему предложили бюджетное место на стационаре в обмен на будущие спортивных успехи.
— Я буду часто приезжать, — шептала, пряча мокрые глаза.
— Я буду очень ждать, — обещал он и целовал меня в губы. Наши отношения на расстоянии, периодически заходясь в предсмертных судорогах, прожили еще три года, пока окончательно не испустили дух. Приехав на осенние каникулы, я от подруги узнала, что у Артема есть девушка, и они даже вроде как собираются пожениться.
— Он что, ничего тебе не сказал?
— спросила Оля, округлив глаза. — Вот козел! Как он мог?!
— Не знаю. Может, забыл, — пожала я неуверенно плечами, допила травяной чай, расплатилась по счету и пошла домой.
Там я достала из чемодана привезенный бойфренду дорогущий горнолыжный шлем, на который потратила полторы стипендии, и била его о стену до тех пор, пока он не треснул. На следующий же день я купила билет обратно…
— Вот и вся моя история. Банально, да? — закончила я, украдкой поглядывая на своего собеседника: не опешил ли он от такой чрезмерной откровенности? Но Игорь лишь внимательно смотрел на меня, и под взглядом его малахитовых глаз я плавилась, как маленький кусочек канифоли под жалом паяльника.
— Нисколько. И меня однажды предали, — сказал он и отвернулся к окну. — Я прекрасно понимаю твои чувства, ведь у меня это тоже была первая любовь.
— Значит, мы коллеги по несчастью, — улыбнулась я.
В тот момент мне внезапно захотелось обнять парня и успокоить его — таким растерянным и ранимым выглядел этот, по сути, чужой человек…
Мы еще долго болтали, перейдя от темы любовных разочарований к историям о работе и планам на будущее, обменялись телефонами и страничками на фейсбуке, и когда я вернулась в свое купе, уставшая, но довольная, вместо пузатого мужика на верхней полке лежала женщина, а бабулька, читавшая псалтырь, давно спала. Я легла на свою полку, и перед тем как сон смежил мои веки, успела подумать, что вроде влюбилась… Хотя это невозможно! Но как романтично — влюбиться под стук колес… Глупо? Не знаю. Но, наверное, не глупее того, что давно, еще до начала времен, я отчего-то была уверена, будто знаю, что такое любить…
