Успокойся, а то еще молоко перегорит, не дай Бог, — уговаривала я сама себя по дороге домой. — В конце концов, ничего страшного не случилось! Уговоры помогали плохо. Посмотрела, кто в подобной ситуации сохранял бы спокойствие!
Семь месяцев назад я родила ребенка — сынишку Тараса. Беременность проходила очень тяжело: жуткий токсикоз, отеки, а во второй половине еще и угроза срыва появилась.Поэтому по совету опытного врача после двадцать седьмой недели мужа к телу допускала нечасто. Он терпел, конечно, но когда Тарасу исполнилось два месяца, как с цепи сорвался — придет лось здоровый с работы и тут же в спальню тащит: «Машка, я так соскучился! Я так тебя хочу!» Мне же секса ну совершенно не хотелось (рожавшие подруги говорили, такое часто случается), но не перечила — боялась, как бы налево бегать не стал, да и супружеский долг, опять же. А долги я привыкла вовремя отдавать.
В этот раз у меня никаких особенных симптомов не было, только в последнее время какое-то до ужаса знакомое ощущение появилось: словно в животе кто-то шевелится. Уж как я себя убеждала, что быть такого не может, что это у меня после биокефира в желудке крутит, но потом решила все-таки для самоуспокоения к гинекологу сходить.
Самоуспокоилась, называется… УЗИ показало беременность двадцать две недели! Как говорится, поздно пить боржоми, не говоря уже об аборте. Конечно, дома высказала мужу все, что о нем думаю. — Ты, Семенов, — сексуальный маньяк. Говорила тебе, предохраняйся, а ты талдычил: «Женщины, пока кормят грудью, не беременеют!» Вот и доталдычился! У нас через четыре месяца дочка будет. — Солнышко, не переживай. Это же замечательно — дочка! И вообще, дети — цветы жизни!
Ладно, помирились. Я перестала переживать по поводу незапланированной беременности и с нетерпением стала ожидать рождения дочурки. Только недолго мое спокойствие длилось. Однажды пошла в магазин за молоком (уже на восьмом месяце была) и.разминулась в дверях с кассиршей нашей железнодорожной станции. Не бабой Валей, а другой, новенькой — молодая такая, рыжая, вся в кудряшках и ямочках. У нас поселок небольшой, многие друг друга в лицо знают, и кассирша эта меня знала до первых родов, пока на работу ездила, каждый день у нее билет до города брала. Всегда она такой вежливой была, а тут даже не ответила: покраснела, голову опустила и прошмыгнула мимо меня, как мышка.
— Добрый день, Клавдия Иванна, кивнула продавщице, все еще глядя вслед кассирше. — Не знаете, что это с ней?
— С Любкой-то? Скоро будет такая же кругленькая, как ты. И по той же причине. А подробнее тебе твой муженек скажет.
Я вылетела из магазина, даже забыв, зачем приходила. Помчалась домой, поддерживая двумя руками живот, чтобы не мешал бежать. Только дверь открыла, а Семенов уже меня по руке гладит и как кот на сметану облизывается.
— Ты у меня сейчас ляжешь, — пообещала я. — Только один. В реанимацию. Говори, как зовут рыжую кассиршу со станции? Муж руку отдернул, побледнел так, что того и гляди в обморок грохнется.
— Язык проглотил? — надвигаюсь грозно. — И давно у тебя с ней?
— Что? С кем? — шепчет еле слышно.
— Ты валенком не прикидывайся! Люди говорят, ты не только нашу дочку скоро из роддома забирать собираешься!!!
— Машенька, солнышко, рыбонька, заинька… Честное-пречестное слово, один-единственный раз бес попутал. А она сразу рожать! А мне, кроме тебя, никто… Я хотела залепить предателю Семенову пощечину, но не успела: низ живота скрутила такая боль, что осела по стенке на пол. Дочку я родила на два месяца раньше срока. Муж таскал мне в роддом торбы продуктов и охапки цветов. Соседки по палате зубами скрипели от зависти. В общем, простила я поход «налево». А рыжая кассирша вскоре вышла замуж. Знал ли ее муж, что будет воспитывать чужого ребенка, или нет — мне не известно. В общем, благоверный после того случая сильно переменился к лучшему. Правда, запала «маньячного» не растерял, только теперь не тянул меня на кровать почти насильно, а умоляюще в глаза заглядывал и спрашивал: «Машуль, давай, а?» Как страждущего не пожалеешь? Дожалелась! Анютке (так мы дочку назвали) только-только полтора годика исполнилось, а я снова в районном роддоме гощу. Три ребеночка, три цветочка — скромненький такой, но букетик. Моя мама уже не поздравляла меня, как первые два раза, а наоборот — ругалась: «Это только миллионеры могут позволить себе в год по дитю заводить, а вы зарабатываете три копейки, а плодитесь, как кролики из штата Кентукки!»
Я за кроликов обиделась, а с Семенова как с гуся вода: «Не шумите, мама, дети — цветы жизни. Сами потом за троих внуков благодарить будете!» Несколько последующих лет жили нормально, почти не ссорились. Правда, я с подозрением на каждую беременную косилась, но явных поводов для ревности Семенов не подавал. Аж до тех самых пор, пока Анечка не пошла в школу (Тарасик уже во втором классе учился). Привожу я дочку 1 сентября нарядную, в бантах, подвожу к учительнице, а возле той стоит… точная дочкина копия! Даже косички такие же, только волосы чуть с рыжеватым оттенком. Только рот открыла, чтобы что-то сказать, как меня кто-то сзади за локоть тянет.
Обернулась — кассирша Любка.
— Привет, — говорит. — С первоклашкой тебя. Я вон свою тоже решила отдать, хотя ей шесть только в будущем месяце исполнится. Правда похожи? — и на наших девочек кивает.
«Ну, нахалка!» — подумала, а в ответ кивнул: мол, похожи. И между собой, и обе на своего папашу — кобеля Семенова. Чего уж тут отрицать… Хотела отойти, а Любка снова цап меня за руку:
— И на близняшек наши похожи… Я теряю дар речи, но не до конца, потому что умудряюсь выдавить:
— На каких близняшек?
— Вон на тех. Видишь, четвертые классы стоят? Слева в первом ряду, лопоухие такие… А ты что, разве не знала? Да в поселке, наверное, ни одной бабы моложе шестидесяти и старше пятнадцати нет, чтобы он не подъезжал… Глянула на пацанов и ахнула: тут и экспертизу ДНК проводить не нужно, сразу видно, что семеновских рук (в смысле… не рук) дело. Муженек успел такую пышную клумбу в поселке посадить! Султан чертов! Вот и думаю теперь, то ли разводиться с этим цветоводом-любителем, то ли отправить его на принудительную стерилизацию?
