— Перестань! Не в месячном же возрасте дядю Ивана за границу вывезли! Помнит он и русский язык, и украинский тоже, разве что говорить стал с акцентом.
— А почему фамилию и имя сменил?
— Фамилию — понятно, ты ж сама рассказы вала, при каких обстоятельствах он уехал. А имя… Если хочешь знать, почти во всех языках есть производная от библейского Иона. В русском — Иван, в английском — Джон, у французов — Жан, в Грузии — Вано, у поляков… — окончить свой лингвистический экскурс я не успела, потому что напротив нас остановился высокий пожилой мужчина.
— Джулия… — негромко сказал он. Мама охнула и, сунув мне в руки табличку, шагнула к Нему. Они замерли, сжав друг друга в объятиях.
— Ванечка, ты совсем не изменился, — расчувствованно всхлипнула мамуля.
Я промолчала, потому что, с моей точки зрения, этот седой мужик не имел ничего общего с красавцем-моряком с черно-белой фотки. …Мне было шесть, когда я впервые узнала о существовании дяди Ивана. В тот год родители надумали сделать ремонт, и, когда разбирали антресоли, в самой глубине обнаружился фотоальбом в потертой бархатной обложке.
— Надо же! — обрадовалась мама. — А я его столько искала!
Зазвонил телефон — папу срочно вызвали на работу в больницу. Он быстро собрался и уехал, а мама вместо того, чтобы складывать хлам в мешки и носить на мусорку, села на пол и раскрыла альбом. Я примостилась рядом:
— Это я в стройотряде на третьем курсе. А это — твоя бабушка Лида в молодости — комментировала она снимки.
— А это кто? — я ткнула пальцем в фотографию, на которой был изображен молодой парень в форме курсанта мореходки.
— Так, один знакомый, — сказала мама и почему-то покраснела.
Спустя восемь лет, осенью девяносто третьего, родители с доплатой обменяли нашу однокомнатную «хрущевку» на полногабаритную двушку. Стали готовиться к переезду, и снова «всплыл» старый фотоальбом. Теперь уже я, устроившись поудобнее на диване, стала листать его, а мама бросила укладывать в коробку сервиз и села рядом. Мне на тот момент уже исполнилось четырнадцать, поэтому внешние данные молодых парней меня интересовали уже не абстрактно, а «чисто конкретно». А морячок на фотке чьи очень хорош собой, поэтому я задержала взгляд на этом снимке дольше, чем на остальных. Вспомнив давнее объяснение, с любопытством поинтересовалась: -А это твой знакомый или папин?
— Мой… — мама, как и восемь лет назад, покраснела и торопливо добавила. — Иван наш родственник. Твой дядя.
— Дядя? — переспросила я удивленно.
Родственников у нас немного, и всех их я знала. Папа был единственным ребенком в семье, а у мамы была старшая сестра Люда — моя единственная тетка. Ее муж — Федор Петрович — не считался мне кровной родней, тем не менее я его называла дядей. Но других не было — ни двоюродных, ни троюродных, никаких! Мама ответила на мой вопрос утвердительным кивком и, видимо, сочтя меня уже достаточно взрослой, чтобы слушать подобные исповеди, поведала вот что… «Когда Люда выходила замуж за Федора, мне было столько же, сколько тебе сейчас. На свадьбе я впервые увидела младшего брата-зятя
— Ваню. И влюбилась в него. А он меня, по-моему, даже не заметил. Это неудивительно, ведь он был взрослым восемнадцатилетним парнем — учился на первом курсе Ленинградской мореходки, а я — сопливой семиклассницей. Знала бы ты, как я мечтала о нашей с ним встрече!
Но так вышло, что во второй раз я увидела Ваню только спустя четыре года… Он как раз окончил училище и вернулся в Киев. Но и тут мы немного разминулись — буквально за день до его приезда я с родителями укатила на целый месяц в Алушту. Загоревшие и отдохнувшие, мы разбирали чемоданы, когда позвонила тетя Люда: «Ждите вечером нас в гости». Кого «нас» она не уточнила, но сердце у меня забилось часто-часто, словно почувствовала, что Ваня тоже будет. Он стал еще красивее, чем был раньше, — возмужал, раздался в плечах… Но и я к семнадцати годам из угловатой девчонки превратилась в привлекательную девушку. Иван весь вечер не сводил с меня восхищенного взгляда, а прощаясь, пригласил на свидание. И добавил, что через месяц уходит в первую «загранку». Каким чудесным был этот месяц! Мы гуляли по городу, целовались в подъездах…
— Когда вернусь из рейса, подадим заявление в загс, — сказал Иван за неделю до отъезда. — Ты только меня дождись.
— Подумаешь, всего-то полгода, — засмеялась я тогда. — Конечно, дождусь…» Мама надолго замолчала.
— А что было дальше? — не выдержала я.
— Когда-нибудь позже расскажу, — улыбнулась она. — Когда подрастешь.
— Ну, мам, пожалуйста… Мне так хочется знать, чем все закончилось.
— Плохо закончилось.
-Он разлюбил тебя, когда вернулся? — Он вообще не вернулся.
— Как? — ахнула я.
— Первый рейс Ивана был в Австралию. В сиднейском порту сошел на берег и на судне больше так и не появился. Попросил политического убежища.
— Зачем? Он не любил родину? Вопрос про родину мама проигнорировала. Но все-таки продолжила свой рассказ, неотрывно глядя в одну точку на стене:
— Это было в начале семидесятых, в самое «застойное» время. Родственники «невозвращенцев» автоматически становились врагами народа. Правда, их не ссыпали в лагеря, как в тридцать седьмом, но на их карьере можно было ставить жирный крест. Федора отчислили из аспирантуры, свекра сестры исключили из партии. А у свекрови… случился инфаркт. Похоронив жену, отец Ивана отрекся от младшего сына.
— Как ты думаешь, почему мой дядя решил остаться в Австралии?
— Я не думаю, я знаю. Не хотел жениться. Не на мне, на другой. Сестра позже по секрету рассказала, что сразу по окончании училища Ваня устроил в Киеве вечеринку для бывших одноклассников. Там была одна девушка — Инна. И у них с Иваном случился…
— Секс? — помогла я маме.
— Да. И она забеременела. Ее отец был вторым секретарем райкома партии. Он пришел к Ване за два дня до его отплытия и потребовал, чтобы тот женился на его дочери. А иначе сделает так, что его не то что третьим помощником капитана на сухогруз — на баржу простым матросом не возьмут! Вот он и сбежал. А я спустя несколько лет познакомилась с твоим отцом, через год вышла за него замуж, родила тебя…
— Ты до сих пор любишь Ивана?
— Я счастлива с твоим папой. Очень! А Ваня… Он просто был моей первой любовью, — мама озабоченно взглянула на часы. — Ну все, хватит болтать. Складывай в ящик свои учебники!
После того разговора прошло больше двадцати лет. За это время я окончила школу и вуз, вышла замуж, похоронила отца, тетю Люсю и ее мужа, родила двух дочек… В прошлом году мама наконец-то ушла с работы. Конечно, я старалась навещать ее как можно чаще, но не всегда получалось. Чтобы ей было не так скучно и одиноко, подарила ноутбук, создала странички в паре социальных сетей, показала, как искать в них знакомых, выкладывать свои фотки. Даже отсканировала и разместила несколько снимков сорокалетней давности, чтобы маминым друзьям детства и юности было легче ее узнать. А буквально через два дня она позвонила и дрожащим от волнения голосом сообщила, что с ней связался Иван, что он теперь живет в США и собирается в ближайшее время приехать в гости. И вот эта встреча в «Борисполе». На своей машине я отвезла их на мамину квартиру, а сама поехала домой — понимала, что этим двоим хочется побыть наедине. И в последующие дни старалась не обременять их своим присутствием. Но не прийти на мамулин день рождения я не могла. Муж был в командировке, дочки гостили у другой бабушки в Одессе, поэтому, купив цветы и подарок, отправилась одна. Мама выглядела до невозможности веселой и счастливой. На ее руке поблескивал изящный серебряный браслет, а в центре празднично накрытого стола красовалась ваза с огромным букетом роз. «Это мне Ванечка подарил», — зардевшись от удовольствия, шепнула она. Только мы сели за стол, как в дверь троекратно позвонили.
— Еще гости пришли, — просияла мама.
— Сиди, я сама открою, — сказала я и пошла открывать. На пороге стояла незнакомая пожилая женщина. Даже не ответив на мое приветствие, она ураганом ворвалась в гостиную. На именинницу вообще не посмотрела, зато вперила сверлящий взгляд в нашего американского гостя:
— Что, не узнаешь? Я — Инна.
Дядя Иван, услышав это имя, вздрогнул:
— Откуда ты узнала, что я приехал?
— Неважно. Ваня, наш с тобой сын умирает. Ему срочно нужна пересадка почки. У нас разрешена только родственная трансплантация, но моя почка не подходит. А из близких родственников у Кирилла только ты.
— Но я… не могу, — растерянно пробормотал дядя. — Прости.
— Умоляю! Спаси моего мальчика! — женщина опустилась на колени.
— Нет! Это невозможно! Это абсолютно невозможно!!!
Женщина резко поднялась и подойдя к Ивану вплотную, плюнула ему в лицо:
— За жизнь цепляешься, старая сволочь? Будь ты проклят! Гореть тебе в аду! Входная дверь захлопнулась за ней с такой силой, что звякнули хрустальные подвески на люстре. Праздник был испорчен, все подавленно молчали. Первой нарушила молчание мама:
— Ванечка, ведь это же твой сын…
— Это не мой сын! Я… Меня зовут Джон
Уилсон, я родился в Нью-Йорке. А русскому языку меня научил мой единственный близкий друг — Иван Лаптев. Он так и не женился, потому что всю жизнь любил одну женщину. Вот эту.. — лжедядя достал из кармана маленькую фотографию, где была изображена моя мама в возрасте семнадцати лет. — Он всю жизнь проносил это фото у сердца. После того как в Советском Союзе упал железный занавес, я сотни раз его уговаривал поехать на родину и найти тебя, Джулия. Но он отказывался. Мол, я ее обманул, предал, она не простит. Да и, наверное, давно замужем, зачем я буду смущать ее своим приездом. Умирая, он попросил, чтобы тебя разыскал я. Сказал: Джонни, съезди, посмотри… Может, ей нужна помощь. Я нашел и приехал.
— А почему сразу не сказал правды? — тихо спросила мама.
— Не знаю… Может, потому что во время переписки сам немножко в тебя влюбился. Теперь, когда пообщался вживую, уже не… немножко. Я ведь вдовец, и подумал… Прости меня, Джулия. Я — осел! Ну что я могу сделать, чтобы загладить свою вину?!
— Ты состоятельный человек? -Ода.
— Тогда оплати операцию по пересадке почки Ваниному сыну в Америке, и я забуду про этот обман.
— Ноу проблем. А ты… ты приедешь ко мне в гости, Джулия?
— Почему бы и нет? — кокетливо улыбнулась в ответ мама и поцеловала «дядюшку» в щеку.
