В тот день я заметила на ее руке новый синяк. — Кира, детка, кто сделал тебе больно? — спросила я малышку, переодевая ее к дневному сну.
— Алик, — тихо сказала кроха и наморщила носик, что, как я знала, было у нее признаком подступающих слез.
— Ну-ну, — погрозила я пальцем, — плакать нам нельзя. Ведь сейчас я буду читать вам историю про волшебную лошадку, которая очень мечтала научиться летать. Впервые ушибы на теле трехлетней Киры я заметила пару месяцев назад — небольшие синяки регулярно появлялись на пухлых ручках, несколько раз она не бегала на прогулке по площадке, жалуясь, что болит ножка. Сперва я думала, что это просто неизбежный результат детских игр там упала, тут разбила коленку, ударилась. Тем более что кожа у девочки нежная, молочно-белого оттенка — на такой синяки появляются мгновенно. Но в последнее время я стала замечать, что ушибы обладают закономерностью: чаще они появлялись после выходных…
— Ты когда-нибудь видела отца Киры? — спросила я однажды свою напарницу Светлану, чтобы проверить свою догадку.
— Нет, за ней всегда мать приходит. Очень приятная женщина. Но не сомневаюсь, что папаша какая-то шишка — в наш садик дети простых рабочих не ходят. Знаю лишь, что он немец по национальности и зовут его Альберт.
«Алик», — сразу мелькнуло в голове. Странно, конечно, что девочка называет отца по имени, но другого варианта и быть не могло — ее мать я знала, каждый вечер она приходила за дочерью с улыбкой на лице, и глаза ее светились любовью. Такая никогда и мухи не обидит, не говоря уже о том, чтобы бить родную дочь.
— А почему ты интересуешься? -пытливо заглянула мне в глаза Света. — Проблемы какие-то?
— Есть у меня кое-какие нехорошие подозрения, — грустно сказала я и тихо поделилась с коллегой своими догадками. — Ой, Яна, не лезла бы ты в это дело, еще крайней останешься, — отмахнулась она. — Наша работа заключается в том, чтобы они без синяков уходили, а не приходили. Родители сами знают, как воспитывать своих детей. Я слушала ее и смотрела на играющую в песочнице Киру, выглядевшую вполне счастливым ребенком. Неужели мне показалось? …Той ночью я снова была девчонкой и бежала что есть мочи через темный сад, влажная крапива хлестала меня по голым ногам, и на них моментально вспыхивали жгучие язвочки. Кто-то большой и страшный несся за мной, заглушая стрекот цикад злобными криками: «Иди сюда, маленькая дрянь, сейчас ты за все ответишь, я научу тебя уважать отца!» Он настигал меня у дальнего конца сада, и я падала на землю, закрывая лицо руками, слыша лишь свист занесенных над головою… Я проснулась за полчаса до будильника и еще долго сидела в предрассветной темноте, тихонько плача. Отца уже давно не было — печень отказалась перекачивать столько алкоголя, а вот шрамы, нанесенные им хрупкой детской психике, заживали до сих пор.
В тот же день я решительно направилась к директрисе.
— У тебя есть какие-то реальные факты домашнего насилия? — Ирина Владимировна старалась сохранять спокойствие, но я чувствовала, как в голосе ее появляется все больше раздражительных ноток. — Девочка жаловалась? Рассказывала подробности?
— Нет, — ответила я. — Но ведь ей всего три годика! Какие подробности? Или отец ее запугал.
— Яна, — она наклонилась ко мне через стол, — ты ведь в курсе, что у нас частный детский сад?
— Да, но… — начала было я.
— Родители наших детей чаще иностранцы, и мы предоставляем обучение на уровне западных учреждений, а потому и плату берем соответствующую. И, судя по количеству персонала и детей, ты должна понимать, что потеря даже одного ребенка ведет к возможному сокращению рабочих мест, — она выпрямилась, красноречиво глядя мне в глаза. «И это рабочее место будет твоим», — говорил ее взгляд.
— У этой семьи в нашем садике еще сын в подготовительной группе. Если они заберут двоих детей сразу, то наш бюджет это почувствует особенно остро. Понимаешь?
Я сидела перед ней, чувствуя себя школьницей, несправедливо оставленной после уроков за чьи-то чужие проделки. Но останавливаться не собиралась. Малышку было безумно жалко…
— Послушай, Танюш, а мальчик Марк не в твоей группе, случайно? — мимоходом поинтересовалась я у своей коллеги, которая вела подготовительную группу.
— Случайно, в моей,- ответила она. — И, знаешь, это не мальчик, а страшный сон!
— А что с ним не так?
— поинтересовалась я осторожно.
— Да все! Я веду эту группу с яслей, и Марик был спокойным, замечательным малышом. Но после того как у них появился второй ребенок, его словно подменили: никого не слушается, дерется, чуть что — впадает в истерику. Мы не раз беседовали с его мамой на эту тему, так она сама не находит на него управы: говорит, жутко ревнует к сестренке, частенько даже дерется с ней, когда родителей рядом нет. Я надеюсь, перерастет. Меня вдруг как током ушибло: «Алик! Ну конечно! Это имя не отца, а брата — Марик. Только малышка не выговаривает еще половины алфавита вот и получается у нее Алик, вместо Марик». Тем вечером, вручая девочку матери, я доверительным тоном сообщила ей, что не раз замечала ушибы на теле крохи.
— Ох, это старший сын, — печально пожала она плечами. — Я уж и не знаю, что с ним делать, — наш маленький домашний тиран просто. Чуть отвернешься — или ущипнет, или стукнет малышку. Жутко нас к ней ревнует.
Я сочувственно взглянула на Киру, с серьезным видом пытавшуюся застегнуть свою кофту.
— А мы ведь с мужем так хотели девочку, — глядя на дочь, женщина расцвела. — Я всегда мечтала, что у меня будет дочь: все эти розовые платьица, крошечные туфельки, куклы…Когда родился Маркуша, была уверена: мы будем пытаться до тех пор, пока не родим наконец доченьку.
Я смотрела на нее, словно сияющую изнутри, и внезапная догадка созревала в моей голове.
— Я не знаю, что делать с Мари-ком, — мама Киры развела руками, вновь принимая скорбный вид, — мы уже все перепробовали: и уговоры, и наказания… Только ремнем еще
не отхаживали, но муж категорически против физических наказаний.
— А вы просто любите их одинаково, — посоветовала я. — Ему кажется, будто он теряет вас. Покажите сыну, что любите так же сильно, как и до рождения дочки, и малыш постепенно научится любить ее тоже, — сказала я.
Я встретила их через пару дней по дороге в сад — мать несла Киру на руках, не обращая внимания на сына, а темноволосый мальчик, поддевая камешек носком ботинка, брел следом. И я подумала: какой же из него домашний тиран? Просто маленький, требующий любви ребенок…
