На днях вернулся со встречи с бывшими одноклассниками. Быстро пролетело «Ж» десять лет! Кажется, что все это было вчера! — Кстати, а почему Миледи нет? Она же обещала быть? — спросил я, не подавая виду, что расстроился: Людмила (Милка, Миледи) нравилась мне еще со школы. Так хотелось увидеть ее, ведь с самого выпускного мы не встречались: Люда вышла замуж, живет где-то за бугром.
Когда я был в девятом, в нашей школе отрыли так называемый лицейский класс. В него собрали учеников из других учебных заведений города. Вот тогда я и познакомился с Милкой. Это была не девушка, а черт в юбке. Ни минуты покоя, ни секунды на месте, а уж всевозможных идей у нее в голове кружил целый рой. Я испытывал к девчонке двойственные чувства: с одной стороны, она мне нравилась, а с другой уж очень сильно доставали ее постоянные подколки.
В десятом мы готовились к литературному вечеру, и именно Людмила предложила поставить отрывок из «Трех мушкетеров», сама же взялась распределять роли:
— Так! Антон, ты будешь дАртаньянбм, Саня — Арамисом, Никита — Атосом, Катька — Констанцией, а я — Миледи! Правда, она — дама весьма сомнительного поведения…
— Это как? — переспросил я.
— Хм… Надо, молодой человек, классику читать! — подражая нашему преподу литературы, выдала она свысока.
Удар по своему самолюбию я, конечно, стерпел: «Ничего, я найду повод тебя тоже укусить!» Немного помолчал и задал вопрос:
— А Портоса кто играть будет?
— Найдем кого-то!
Но никто из пацанов не согласился: они не хотели «быть жирным Портосом».
— Черт с вами! Я сама сыграю! Подумаешь! — решила Милка.
— А как ты умудришься?
— Легко!
Репетировали мы целый месяц, готовили костюмы, искали парики «шобы было усьо красивенько» (цитирую Миледи).
— Антошка, у тебя дома какого завалящего пальтишка нет? — спросила как-то она. — Синтепон откуда-то выдрать нужно.
— Хм… а ты что, обнищала? — съехидничал я.
— Болван — он и в Африке болван!
Бока надо нарастить Портосу!
— Исхудала, бедненькая? — продолжал ерничать я.
— Некоторым людям даже учеба в элитном классе не помогает поумнеть! Портос ведь толстый был?
— Ага! — согласился я. – А я?
— Ты, Милка, — нет. Но еще есть время наесть ряшку! — захихикал.
— Кретинище! А Миледи, значит, будет, как та свинка, выползать и хрюкать?
В итоге общими усилиями мы соорудили на Милку некое подобие подцевочки, имитирующее бока, а вместо живота… надули камеру-шарик. Получилось очень даже ничего!
— Вообще-то лучше бы ты играл Портоса, — улыбнулась как-то одноклассница. — У тебя щечки такие сытенькие, толстенькие! — и показала мне язык.
«Вот же, зараза! Ну, ничего! Я тебе припомню это издевательство!»
И вскоре я ей отомстил, хм… или она всем нам?
Наступил день премьеры. Зрители в зале аплодисментами призывают начать спектакль, актеры волнуются. Перед самым началом выступления Миледи еще раз напомнила мне о щеках, «розовеньких, как у маленького поросеночка». Я озверел.И решился отомстить. Подговорил мальчишек, и в сцене, где мушкетеры собираются вместе, незаметно ткнул в живот (читай: воздушный шар) Портоса булавкой. Раздался взрыв, затем «живот» с противным свистом начал опадать, а бока — выползать из-под камзола. Миледи не растерялась:
— Объявляется антракт! — громко сказала она и так посмотрела, что я понял: жди беды.
Нужно сказать, что слов у героев было много и мы, конечно же, подсматривали в листок, великодушная публика нам это милостиво прощала. Хоть Милка и орала на всех, что текст нужно выучить наизусть.
Вскоре представление продолжилось. Мушкетеры выходят к зрителям, достают из кармана свои шпаргалки и в ужасе на них смотрят. Вместо напечатанного текста — листы, вырванные из учебника географии. Когда эта противная девчонка успела Их подменить — неизвестно! И тут Милка со свойственным для Миледи холодным спокойствием выдает:
— А пока наши доблестные мушкетеры таращат глазенки на буковки, потому как слов не знают и будто рыба, выброшенная на берег, хватают ртом воздух, я вам спою!
Заиграла фонограмма, и Миледи, с моей точки зрения, ни к селу ни к городу запела:
— Пора-пора-порадуемся на своем веку..
Нужно сказать, что вышло у нее классно! До сих пор помню ту песню. А мы как олухи стояли и тупо смотрели по сторонам. Уже в импровизированной гримерке она прошипела довольно:
— Мальчики! Никогда не связывайтесь с Миледи!
— Ха! Ты себя с ней отождествляешь? — заржали ребята.
— Возможно… — хмыкнула Милка.
— Так она же — дама сомнительного поведения?
— Она — сильная и властная женщина! — гордо бросила одноклассница и царственно проплыла мимо.
…Вечер встречи выпускников в разгаре, все, изрядно подвыпившие, обменивались воспоминаниями и слюнявыми объяснениями в любви, как вдруг с небольшой сцены ресторанчика, где мы праздновали, раздалось:
— Пора-пора-порадуемся на своем веку..
Милка! В шикарном костюме! Красавица!
— Сюрпрайз, ребятки! — засмеялась она, когда затихли последние аккорды.
— Как живешь? — спросил у нее, когда пригласил на танец.
— Без особых эксцессов, впрочем, и без особой страсти с моей стороны. Хотя должна признать, что муж очень любит меня… — небольшая пауза, и она добавила:
— А ты… нравился мне тогда… Ох, как нравился!
— Так взяла бы себе роль Констанции, — промямлил удивленно я.
— Не мой типаж!
— А может…
— Нет. Не может! Никогда не связывайся с Миледи! Она — сильная и властная женщина!
На следующий день я провожал Милку в аэропорту.
— А сейчас уже не нравлюсь? — поинтересовался, чувствуя, что краснею.
— Нравишься… честно… но… как писал классик: «Я другому отдана и буду век ему верна!» — она чмокнула меня в щеку и ушла через границу в свою жизнь.
А у меня в голове звучали слова из одноименного фильма: «Мы встретимся, мы обязательно встретимся, двадцать лет спустя…» Может, и правда?
