Незадолго до своего дня рождения я пришла в поликлинику: в моем возрасте медицинское учреждение становится чем-то вроде филиала родного дома. Поднялась к хорошо знакомому кабинету на третьем этаже, села ждать. А тут соседка. — Софочка, доброе утро! И вы здесь? — мило прощебетала она.
— Да, Танечка. Давление, как всегда… А мне к выходным совершенно необходимо быть здоровой — юбилей, родные нагрянут. Нужны силы.
— Да что вы? Поздравляю!
— Спасибо, но пока не с чем… Кстати, и вы заходите.
Пока мы так болтали, в коридоре начала работать уборщица, молодая женщина. Она намотала тряпку на швабру и протирала линолеум, как они все обычно делают. Я уже было послушно подняла ноги, но уборщица улыбнулась и качнула головой — дескать, не надо.
— Потому я и беспокоюсь, что в последнее время ослабела, не могу как следует к приезду гостей квартиру убрать, — продолжила я разговор. — А где беспокойство, там и давление. Вот, надеюсь, наша участковая выпишет мне капли, в прошлый раз помогли. Татьяна начала что-то говорить о том, что она бы мне помогла, но у самой такие головокружения случаются, что… Тут я заметила, что уборщица к нам прислушивается, соседка тоже, и мы замолчали.
— Извините, — сказала девушка, я случайно услышала. Хотите, я вам помогу с уборкой? За совсем небольшую плату.
Я присмотрелась к ней внимательнее. Худенькая, стройная, миловидная, в глазах голодный блеск. Бедненькая, наверное, приезжая. На аренду жилья уходят все деньги, а на пропитание не хватает. Одета скромно, но аккуратно… Мне стало жаль ее, прямо в Груди заныло.
— Ну давайте попробуем, — ответила я. — Запишу ваш телефон. Лариса пришла на следующий день, как мы и договаривались. Она была одета в старую застиранную футболку и линялые джинсы — молодец девочка, готова к уборке!
— Милая, идемте со мной в кладовку, я выдам вам тряпок, всяких химикатов и резиновые перчатки, сказала я. — А начнем с балкона, там стекло такое грязное, что стыдно людям показать.
— Это мы исправим, — усмехнулась Лариса.
Некоторое время я стояла рядом, глядя, как девушка орудует распылителем и тряпкой, потом спохватилась: она же, наверное, голодна! Это у меня, старухи, никогда аппетита нет, а у молодых все мгновенно сгорает.
— Я пойду на кухню, сделаю чайку и каких-нибудь бутербродов, — сказала я моей славной помощнице. — Как закончу, позову.
— Хорошо.
Пока руки сами делали все что нужно, я радовалась, как же мне повезло. Теперь квартира засияет,, и никто из родных и друзей не заметит моей наступающей немощи. Иногда я чувствую такое сонное оцепенение, когда совсем ничего не хочется делать, даже вставать по утрам… Руки, ноги немеют, становится безразлично. Но я сержусь на себя за такие дни, стараюсь больше двигаться, пока силы есть. Вот чай и готов.
— Лариса! — позвала я. Тишина. Тогда я вышла на балкон. Девушки не было! В изумлении я даже заглянула вниз, хотя не могла же она спрыгнуть с четвертого этажа. В туалет пошла. Но в квартире моей гостьи не было.
Зато я внезапно увидела, что на комоде нет моей бижутерии! Все мои бусы, висящие на фарфоровых статуэтках, броши… Я бросилась к комоду, открыла коробки пусто, золотых колец и цепочек тоже нет.
Ноги ослабели и стали ватными. Только бы не свалиться, я тогда уже не встану!.. Несколько раз вдохнула, выдохнула, и лишь потом открыла ящик комода, где под полотенцами лежали все мои деньги. И уже не удивилась, что их нет.
Вот так уборщица, все убрала подчистую. И не голодный был у нее блеск в глазах, а алчный! Уже не помню, что я делала, — кажется, тупо сидела на диване. Вроде бы пила свои капли, потому что испугалась, что сейчас умру от стресса. Хотела позвонить соседке, но спохватилась: при чем тут она? Это же чужая женщина.
Позвонила в милицию, еле номер вспомнила… Ответил дежурный по городу, терпеливо выслушал мой сбивчивый рассказ. Велел обязательно пойти в районное отделение, спрашивал про особые приметы.
— Говорите, волосы темные, длинные? — почему-то оживился он.
— Спереди челка, сзади хвостик, повторила я дрожащим голосом. — Все деньги забрала…
— Да-да, я понял.
Потом я все-таки позвала соседку и не выдержала — разрыдалась. Давно не чувствовала себя так странно: горько, обидно за несправедливость — ведь я хотела девушке помочь, а она оказалась воровкой! И в то же время я ощущала себя живой. От избытка эмоций кровь стучала в висках, каждая клеточка тела покалывала и зудела, хотелось куда-то бежать, ловить эту Ларису…
Прилив энергии я использовала, чтобы прибрать в квартире. Юбилея, конечно, не будет — продукты покупать не на что. Но зато отвлеклась от печальных мыслей: вот, мол, нельзя людей жалеть, будет только хуже, никому нельзя верить.
На следующий день я послушно отправилась подавать заявление. И еще через день — о чудо! — мне позвонили и попросили прийти на опознание.
— Неужели вы ее поймали?
— Задержали. Одна из пострадавших увидела ее на улице, опознала по своей куртке и туфлям… Так что, придете?
Я пообещала. А сразу после этого дочь позвонила.
— Мам, мне соседка твоя звонила. Ну что ты молчишь, не делишься трудностями?
-Но…
— Гордячка ты моя! Короче, мы тут собрали деньги и арендовали ресторан на твой юбилей. И никаких возражений не хочу слышать! Все равно все уже оплачено!
Я всхлипнула. Тут еще и внук растрогал, взял трубку и закричал:
— Бабуля, ты у нас еще ого-го!
— Это в семьдесят-то?
— Ты ничего не понимаешь, семь — ноль в твою пользу!
Ну вот, получается, за эту радость мне грабительницу надо благодарить… Если бы не беда, кто знает, услышала бы я эти слова? На опознание я пошла уже совсем без злости, но с уверенностью: пусть ее накажут, чтобы больше ни у кого не воровала. Нельзя умножать горе.
